Тверской говор карельского языка

Тверской диалект карельского языка

Тверской диалект карельского языка, тверской карельский (карел. tverin karielan kieli ) — один из диалектов карельского языка, распространённый среди субэтнической группы тверских карел. Относится к южным диалектам собственно-карельского наречия. Официальный язык Карельского национального округа, существовавшего в 1937—1939 годах.

Тверской диалект карельского преподаётся в Лихославльском педагогическом училище, факультативно в некоторых школах в местах компактного проживания карел, также организованы курсы в областном центре. С 1996 года издаётся газета «Karielan Sana», публикующая материалы в том числе и на тверском диалекте карельского языка. В 2011 году Обществом карельского языка началось издание журнала на карельском языке «Karjal Žurnualu» [2] (в основном на ливвиковском диалекте, но собственно-карельский и тверской также представлены).

Содержание

Происхождение

Происхождение тверского диалекта до настоящего времени достоверно не определено в силу неопределенности и самого происхождения тверских карел. Он относится к прибалтийско-финской ветви финно-угорской группы языков и классифицируется как агглютинативный язык. Благодаря длительному существованию в изоляции от большинства родственных языков и диалектов, тверский, в отличие от других языков и диалектов карел, сохранился в наиболее архаичной форме, вероятно являющейся наиболее близкой к общему протоязыку карел. В частности, в этом языке название Карелии произносится как Kariela, а не Karjala, как во всех остальных прибалтийско-финских языках. С другой стороны, по этой же причине, язык тверских карелов претерпел значительное влияние со стороны, в буквальном смысле, окружающего его русского языка, особенно в части словарного запаса. Также считается, что на формирование лексики тверского языка оказали влияние заимствования из языка средневековой егонской веси, в настоящее время полностью исчезнувшего.

Письменность

Достоверных сведений о возникновении письменности у тверских карел не имеется, в XIX веке она уже существовала на основе кириллицы, в апреле 1930-го года была введена письменность на основе латиницы.

Алфавит тверского диалекта, утверждённый Тверской региональной национально-культурной автономией в 1996 году [3] :

В 2007 году Правительством Республики Карелия был утверждён новый алфавит карельского языка, единый для всех диалектов [4] (с изменениями от 29.05.2014 [5] ):

Субдиалекты и говоры

В составе тверского диалекта выделяются следующие говоры:

† — мертвые субдиалекты и говоры

Основными говорами считаются толмачевской и весьегонской. Разница между ними заключается в произношении свистящих и щипящих согласных. На весьегонском говоре говорит лишь восточная половина карелов Весьегонского района. Весьегонский и Зубцовский (вымерший) говоры имеют ряд черт, свидетельствующих о присутствии в них вепсских составляющих, что сближает их с ливвиковским и людиковским диалектами карельского языка. Остальные тверские карелы разговаривают на говорах, близких к лихославльскому (толмачевскому).

Некоторые исследователи причисляют к тверским говорам также тихвинский и валдайский, официально считающиеся говорами южнокарельского диалекта собственно-карельского языка. В российской лингвистике тверской диалект вообще не принято выделять из собственно-карельского, в лучшем случае его считают говором карельского языка, в то время как часть финских лингвистов и некоторые из западных считают его самостоятельным языком.

Источник

ТВЕРСКИЕ ДИАЛЕКТЫ КАРЕЛЬСКОГО ЯЗЫКА

ИРИНА НОВАК, к.филол.н., м.н.с. сектора языкознания ИЯЛИ КарНЦ РАН,
зам. пред. Комиссии по использованию письменной формы языка тверских карел в публичной сфере.

Тверские карельские диалекты являются наследниками древнекарельского языка, развивавшегося вплоть до XVII века на Карельском перешейке. Военное противостояние России и Швеции XVI–XVIII вв. привело к оттоку карелов с исторической родины. До 1650 г. Корельский уезд по приблизительным подсчетам покинуло около 25 тыс. человек, а после войны 1656–1658 гг. еще более 4 тыс. семей. Для расселения карелов были выделены обширные территории, в том числе опустошенные польско-литовской интервенцией, неурожаями и чумой земли Бежецкого верха, куда переселилось около 20 тыс. карелов [Virtaranta 1961: 33–36; Салохеймо 1995: 458–464].

По результатам Северной войны 1700–1721 гг. Российская империя вернула утраченные ранее земли и у оставшихся в Корельском уезде карелов появилась возможность воссоединиться с родными [Карелы 1983: 38–62]. Переселение шло в те же места, что и в середине XVII в., завершив полуторавековой процесс формирования очагов тверских карельских поселений. В 1859 г. в Верхневолжье насчитывалось более 93 тыс. карелов. В начале XX в. их численность увеличилась до 150 тыс. чел., но с 1937 г. она начала резко сокращаться: к 1959 г. до 59 тыс., к 1989 г. до 23 тыс., к 2002 г. до 14 тыс. и к 2010 до 7394 чел. [Головкин 2001: 225–226; Итоги].

Фиксация и планомерное изучение языка тверских карелов было начато силами финляндских исследователей во второй половине XIX в. Сбором фольклора и лексики в тверских карельских деревнях занимались Д. Европеус (1848 г.), Т. Швиндт (1882 г.), К.Ф. Карьялайнен и В. Алава (1895 г.), Ю. Куйола (1912–1913 г.). Частично материал, собранный Алава и Куйола, был опубликован в изданиях «Suomen kansan vanhat runot. II» (1927) и «Karjalan kielen näytteitä. I» (1932). С 1957 по 1995 гг. языковед Пертти Виртаранта предпринял семь исследовательских поездок к тверским карелам. Итогом его работы в Тверской Карелии стали книги «Tverin karijalaisten entistä elämää» (1961), «Kauas läksit karjalainen» (1986), «Karjalan kieltä ja kansankulttuuria» (1990), «Tverin karjalaisista nimistä» (1992), «Kynällä kylmällä – Kädellä lämpimällä» (1993) и др. Собранный финляндскими исследователями в XIX–XX вв. лексический материал вошел в шеститомный словарь карельского языка «Karjalan kielen sanakirja» (1968–2005) (http://kaino.kotus.fi/cgi-bin/kks/kks_etusivu.cgi).

Советские лингвисты обратились к языку тверских карелов в первой половине XX века. В 1930-е гг. сбором карельского лексического материала занималась кафедра языка и литературы Калининского педагогического института. Начиная с 1957 г., ежегодно организовывались лингвистические экспедиции Института языка, литературы и истории Карельского филиала АН СССР под руководством Г.Н. Макарова. По результатам этой работы в 1963 г. вышел сборник текстов «Образцы карельской речи: Калининские говоры». Огромный вклад в изучение тверских диалектов карельского языка внесла работа по сбору материала для «Диалектологического атласа карельского языка» (1997), для которого А.В. Пунжиной были подготовлены материалы по 36 карельским населенным пунктам Тверской области.

Одновременно велась работа по описанию грамматических систем отдельных диалектов и фиксации карельской речи. В связи с этим следует отметить следующие работы: «Современный карельский диалект села Толмачи» (1946) А.А. Белякова, «Очерк весьегонского говора собственно-карельского диалекта карельского языка» (1964) К.В. Манжина, «Именные категории в калининских говорах карельского языка» (1977), «Словарь карельского языка: Тверские говоры» (1994) и «Слушаю карельский говор» (2001) А.В. Пунжиной, «Näiteid karjala keele Vesjegonski murrakust I, II, III, IV» (1984, 1986, 1989, 1990) Т. Кукка, «Djorža karjala tekstid» (1990) и «Djorža karjala vormisõnastik» (1995) Я. Ыйспуу, «Тверские диалекты карельского языка: Фонетика. Фонология» (2016) И.П. Новак. Это уже не говоря об общих работах по грамматике карельского языка, а также многочисленных научных статьях.

Основываясь на территориальных и языковых критериях, языковеды традиционно различают три тверских диалекта карельского языка, относящихся к южнокарельской группе собственно карельского наречия: толмачевский (Лихославльский, Спировский, Максатихинский, Рамешковский, Бежецкий районы Тверской области), весьегонский (Весьегонский район и сопредельные территории Сандовского, Молоковского и Краснохолмского районов) и держанский диалект (группа деревень Зубцовского района).

Основу толмачевского диалекта составили карельские говоры Вышневолоцкого, Новоторжского и Бежецкого уездов, вошедших позже в большинстве своем в состав Карельского национального округа. Своим названием диалект обязан селу Толмачи, некогда являвшемуся районным центром Новокарельского района, самого густонаселенного карелами. Именно толмачевский диалект является самым распространенным и жизнеспособным из тверских. Письменность тверских карелов изначально сформировалась и по сей день развивается именно на его основе.

Исследователь тверских карельских диалектов А.В. Пунжина особо отмечает, что «толмачевский диалект выделяется значительной однородностью и широтой распространения лексики» [Слушаю 2001: 4]. Количественный анализ тверской части карт «Диалектологического атласа карельского языка», произведенный К. Вииком, позволил выделить в толмачевском диалекте две группы говоров: северную и южную (17 % отличий) [Wiik 2004: 51, 59].

Бывший Весьегонский уезд объединил карельские говоры своей территории в одноименный диалект. Весьегонские карелы составляют незначительную часть от всех тверских (около 5 %). Согласно Т. Кукку, с точки зрения языка, весьегонский диалект довольно однороден, однако, есть существенные отличия между его западными и восточными говорами на уровне фонетики и лексики [Kukk 1989: 9], что подтверждают и результаты исследования К. Виика (20 % отличий) [Wiik 2004: 58–59].

На территории бывшего Зубцовского уезда в нескольких деревнях вдоль р. Держа вплоть до начала XXI века можно было услышать речь носителей держанского диалекта. В силу компактности расселения зубцовских карелов диалект являлся довольно однородным.

Исследователями неоднократно отмечалась как безусловная близость толмачевского и весьегонского диалектов (17–30 % отличий), так и выделение на их фоне держанского диалекта (более 41 % отличий) [Wiik 2004: 56, 59]. Удаленное от основных тверских карельских территорий расположение зубцовских карельских деревень, очевидно, не могло не сыграть своей роли [Слушаю 2001: 5].

Междиалектные отличия в группе тверских карельских диалектов удается обнаружить как на уровне лексики, так и морфологии, однако, наиболее богатый материал дает сравнение их фонетических систем. К основным фонетическим особенностям, маркирующим тверские диалекты карельского языка следует отнести:

1) фонематические различия восходящих дифтонгов. Так, отличительной особенностью восточных говоров весьегонского, а также южных говоров толмачевского диалекта является наличие дифтонга i̮a там, где в двух других диалектах и западных весьегонских говорах выступает дифтонг ua, напр., тлм., всг., држ.: mua ʻземляʼ, muamo / muam (држ.) ʻмамаʼ, ruadaja / ruadai (држ.) ʻрабочийʼ; тлм. (южн.), всг. (вост.): mi̬a, mi̬amo, ri̮adaja. Исключительной особенностью держанского диалекта является дальнейшее расширение восходящих дифтонгов, напр., тлм., всг.: tuodih ʻони принестлиʼ, yö ʻночьʼ, vielä ʻещеʼ, pieluš ʻподушкаʼ; држ.: tuadih, yä, viäl’, pialuš;

2) основным фонетическим отличием держанского диалекта от остальных является наличие в нем явлений апокопы (выпадение конечных гласных слова) и синкопы (выпадение гласных кратких слогов внутри слова), напр., држ.: akk ‘старуха’, kyl’ ‘деревня’ / ʻбаняʼ; hambhat ‘зубы’, šantah ‘они говорят’; тлм., всг.: akka, kylä / kyly; hambahat, šanotah;

3) дистрибуция свистящих и шипящих согласных. В этом отношении можно выделить две группы. К первой относятся восточные говоры весьегонского диалекта, для которых характерно употребление свистящих согласных в положении перед гласными переднего ряда и шипящих согласных в твердой позиции, напр., as’tie ‘посуда’, kaksi ‘два’, kezä ‘лето’, ištuo ‘сидеть’. Вторая группа объединяет западные весьегонские говоры, толмачевский и держанский диалекты, в которых шипящие согласные выступают в позиции перед гласными переднего ряда, а свистящие после гласного i, напр., aštie, kakši / kakš (држ.), kežä / kež (држ.), istuo / istu (држ.);

4) отдельные случаи палатализации. В весьегонских говорах переднеязычные согласные в целом чаще подвергаются палатализациии, чем на остальной территории распространения тверских карельских диалектов, напр., всг.: šin’n’e / s’in’n’e ‘туда’, män’e ‘иди’, per’eh ‘семья’, pagiz’en ‘я говорю’, šanot’t’ih ‘они сказали’, heboz’et ‘лошади’; тлм.: šinne, mäne, pereh, pagizen, hebozet.

Развитие междиалектных отличий в тверских диалектах карельского языка может быть связано с двумя процессами. Во-первых, речь идет о сохранении современными тверскими карельскими говорами диалектных особенностей восходящих к древнекарельскому языку (пункты 1 и 3). Во-вторых, нельзя оставить без внимания существенное влияние на тверские диалекты карельского языка местных говоров русского языка (пункты 2 и 4). Конечно, широкое распространение двуязычия среди тверских карелов, когда русский язык сначала становится вторым родным языком, а, со временем, и первым, не могло не привести к изменению внутренней структуры карельского языка. В него пришло огромное число заимствований, посредством которых русский язык существенно повлиял на фонетическую систему карельских диалектов.

Источник

nord_ursus

Записки северного медведя

Cogito ergo sum

Этот материал написан мной в соавторстве с Кириллом Моисеевым ( kirill_moiseev ): фото Кирилла, текст мой. Собран на основе фотографий Кирилла из поездки в Тверскую область, по местам проживания тверских карел, в 2019 году. На фото запечатлены письменные артефакты тверского диалекта карельского языка: книги, газеты, словари, рукописи.

В России есть Республика Карелия. Её легко найти на карте: она на Северо-Западе, недалеко от Петербурга, и прилегает к границе с Финляндией. Впрочем, сами карелы, финно-угорский народ, близкий к финнам, — ныне уже народ немногочисленный (около 8% населения республики по последним данным), а носителей карельского языка осталось совсем мало. Однако здесь речь пойдёт не про Республику Карелия. Немногим это известно, но часть карельского народа проживает гораздо южнее — в Тверской области, недалеко от тех мест, где проходит путь из Петербурга в Москву. И там сформировалась отдельная субэтническая группа — тверские карелы. Причины такого территориального обособления этой части этноса от основного ареала кроются в сложных перипетиях военно-политической истории Северо-Запада России. В нескольких районах Тверской области (Лихославльский, Спировский, Вышневолоцкий. Рамешковский, Максатихинский, Весьегонский), в верховьях рек Мсты и Мологи, сложилась своего рода «вторая Карелия» — Тверская, довольно самобытный край. У тверских карел есть свой отдельный диалект карельского языка, имеющий отличия от диалектов «основной» Карелии. О нём, а также о переплетении культур соседствующих народов, и поговорим.

Село Толмачи, Лихославльский район Тверской области. Один из основных культурных центров тверских карел. Фото Кирилла Моисеева

Сначала об истории. Во второй половине XVI и начале XVII веков произошло несколько военных конфликтов между Россией и Швецией. В длительную Ливонскую войну шведские войска захватили часть русских земель на Северо-Западе, включая Ладожскую Карелию — восток Карельского перешейка и Северное Приладожье. В ходе следующей войны 1590-1593 годов России удалось отвоевать эту территорию обратно, что было закреплено Тявзинским миром. Но по итогам войны 1610-1617 годов Россия, ослабленная Смутой, потерпела поражение, заключив со Швецией Столбовский мир. Эти обширные земли снова перешли под шведскую корону, а Россия лишилась теперь уже и выхода к Балтийскому морю. Вернуть эти территории удалось лишь Петру I в ходе Северной войны. Цепочка всех этих событий на приграничных землях вызвала массовый исход местного населения. Карелы, населявшие Приладожье, уходили вглубь России: от войны, а затем от гнёта со стороны шведских властей, когда они стали повышать налоги и принудительно обращать местное население в лютеранство (впрочем, часть карел, оставшихся в Приладожье, всё-таки сумела сохранить православие, но это отдельная большая тема). На место карел пришли финны, переселявшиеся из центральных районов Финляндии. Первая волна исхода карел произошла ещё во время Ливонской войны, но наиболее активизировался этот процесс именно после Столбовского мира 1617 года, получив потом новый всплеск во время русско-шведской войны 1656-1658 годов. Карелы уходили на юг и селились в местах, наиболее опустевших в Смуту — от набегов польско-литовских войск и от случившихся незадолго до Смуты массового голода и эпидемии чумы. Небольшие группы карел осели в районе Тихвина и Валдая (там к нашему времени карел как таковых уже не осталось по причине ассимиляции), а основная часть расселилась к северу от Твери. По переписи 1897 года, карелы составляли 6.6% населения Тверской губернии. Затем, уже в советскую эпоху, короткое время — с 1937 по 1939 год, Тверская Карелия вполне официально существовала в качестве административной единицы: пять районов Калининской области (Лихославльский, Рамешковский, Максатихинский, Новокарельский и Козловский) составляли Карельский национальный округ с центром в Лихославле. В наше время карел в Тверской области официально около одного процента — уменьшение их численности также стало следствием ассимиляции и обрусения. На карельском языке ещё говорят пожилые жители некоторых деревень. На нём издаётся газета «Карельское слово» в городе Лихославле, а в местных музеях, библиотеках и у кого-то из жителей сохранились книги и письма на этом языке. К этому наследию тверского карельского диалекта теперь и обратимся.

Карельский язык традиционно делят на три наречия: собственно карельское (Varsinaiskarjalan), ливвиковское и людиковское. Два последних сильно сближены с вепсским языком, а собственно карельское наречие, как понятно из названия, считается более аутентичным. Тверской диалект относится к собственно карельскому наречию (так называемая периферийная группа диалектов), и именно он наиболее архаичен, являясь, по мнению лингвистов, самым близким к древнему карельскому протоязыку (в том числе из-за того, что ему наиболее удалось избежать влияния финского языка). Но в свою очередь, в результате попадания в преимущественно русский тверской регион, этот диалект испытал уже влияние русского языка (в основном в лексических заимствованиях).

На протяжении более трёх столетий тверской диалект развивался отдельно от основного ареала карельского языка, однако разошлись они не настолько сильно, чтобы тверские и «карельские» карелы утратили способность друг друга понимать. Более того, можно встретить интересные исторические свидетельства их языкового взаимопонимания даже с финнами: к примеру, в финских протоколах допросов советских военнопленных (в советско-финскую и Великую Отечественную войны) можно встретить записи наподобие «национальность — тверской карел. Частично понимает финский язык».

Начнём со словаря тверского карельского диалекта. С 1930 года в нём (как и во всём карельском языке) принята письменность на латинице. Вот фото нескольких страниц словаря:

Рассмотрим сначала исконные слова. Многие из них общие с финским языком и с другими диалектами карельского. Например, слово Kivi — камень; в финском оно звучит ровно так же. Kivenšil’mä — отверстие в жернове: во втором корне этого слова легко узнаётся финское Silmä — глаз; то есть буквально — «глаз жернова».
Kivukaš — больной, болезненный. Ср. фин. Kivistys — боль, Kivulias — болезненный.
Kiwgua — печь. В финском языке тоже есть слово Kiuka, но, видимо, оно считается устаревшим или диалектным, так как редко фиксируется словарями. Зато в словаре собственно карельского наречия есть слова Kiugua, Kiukua и Kugua, зафиксированные в говорах Северной Карелии. Здесь в качестве примера употребления приведена поговорка «El’giä l’äkkiä illalla pihalla, nowškua kiwgulla» — «Не ходите вечером на улицу, а полезайте на печку». По-фински это звучало бы примерно «Älkää menkö illalla pihalle, nouskaa kiukalle» (с поправкой на то, что piha — это двор). Из отличий видно, что частица «не» в императиве звучит хоть и похоже, но по-разному: фин. «älkää» (мн. ч), тв. карел. «el’giä». Кроме того, в тверском карельском, судя по падежным окончаниям, отсутствует аллатив — падеж, указывающий объект, на который направлено действие. Он, очевидно, не отличается от адессива и инессива, то есть «на чём» и «на что» выражается через один падеж с окончанием «-lla», когда в финском это два разных падежа. Это подтверждают и приведённые здесь же примеры употребления слов, где падежные окончания для «в чём» и «во что» также совпадают: kiwguah — «в печи» (где), karžinah — в подпол (куда).
L’üpšäjä — доярка. Ср. фин. lypsäjä (от lypsää — доить).
L’ümmähüš — сгиб. Ср. собств.-карел. lymmyš — изгиб, лив. карел. l’ümmüttiä — сгибать.

В то же время, легко заметить в словаре и обилие русских заимствований: Doroga, krol’l’ikka, kružovn’ikka, krutoi, kruwga и так далее. Вы даже можете сами поискать ещё.

От словаря перейдём к стихам и песням. Вот обложка книжки с детскими стихами. Чтобы перевести название, достаточно и минимальных знаний финского. «Раз, два — по-карельски». На финском это звучало бы как «Yksi, kaksi — karjalaksi». А ещё видно отличие в самоназвании тверских карел. На большинстве карельских диалектов, а также на финском языке, Карелия называется Karjala. А вот в тверском диалекте сохранился архаичный вариант Kariela — именно от такого варианта происходит русское Карелия и карелы.

Это, по-видимому, считалки. В верхней легко узнать числительные от одного до десяти. По-фински: yksi, kaksi, kolme, neljä, viisi, kuusi, seitsemän, kahdeksan, yhdeksän, kymmenen. Далее, «kolme, nellä — veniäläkši» переводится как «три, четыре — по-русски» (фин. venäjäksi)
Хорошо видны фонетические отличия двух языков: в карельском, в отличие от финского, есть шипящие, и их достаточно много (это свойственно всему карельскому языку) — они записываются буквами Š, Ž и Č. Гораздо чаще, в сравнении с финским, встречаются звонкие согласные. Если сравнивать с другими диалектами карельского, то числительные тверского диалекта (как и диалект в целом) наиболее близки к южно-карельскому диалекту собственно карельского наречия (Медвежьегорский, Сегежский, Муезерский, Беломорский районы Карелии).

Обложка ещё одной книжки. Значение слова «častuškoida» и так понятно. Заголовок, в принципе, можно понять интуитивно: «Играй, играй, красивая гармонь». При этом глагол «šoittua» (фин. soittaa) также значит «звенеть» или «звонить».

А вот песни на тверском карельском. Это песня, посвящённая языку. В нижней части фотографии виден перевод первого куплета.

Ну а это всем известная с детства песня «В лесу родилась ёлочка». То, что это она, я, при виде фотографии, смог догадаться, даже не заметив подпись карандашом сверху. Опять-таки, по отдельным словам, совпадающим с финским языком.

Если перевести дословно первый куплет на финский, звучать это будет примерно так:

Kuusi syntyi metsässä,
Metsässä oli kasvoi,
Talvella ja kesällä
Oli hoikka ja vihreä.

Ну а, к примеру, третий куплет («Трусишка зайка серенький. «) примерно так:

Harmaa pelkuri jänis
Kuusen alla oli hyppi,
Joskus susi, ankara susi,
Oli juoksi raville.

Опять-таки, общих слов с финским языком много (с уже названными фонетическими различиями), но заметно и русское влияние. Например, слово «zel’onanne» вместо финского «vihreä».

А это песня с названием «Утренняя заря». Где первое слово общее с финским языком (ср. фин. Huomenna — завтра, собств.-карел. Huomen — утро или завтра), а второе слово, как видно, русизм. Причём в варианте через букву О («зоря»), что указывает на оканье в русских говорах тех мест на момент заимствования слова. Ну а в припеве песни легко узнать финское приветствие «Hyvää päivää» («добрый день»), причём с дифтонгом «-iä» вместо долгой гласной «-ää», что тоже указывает на большую архаичность тверского карельского диалекта.

Перейдём к книгам. Это сборник рассказов тверской карельской писательницы Зои Туричевой «Armaš šana», что можно перевести как «Дорогое сердцу слово» (по-фински звучало было почти так же — «Armas sana»).

Рассказ про деревню Пасынки (ныне в Спировском районе) — малую родину писательницы. Уже привычно, даже немного зная финский, этот текст более-менее можно понимать. В начале написано буквально «Пасынки — маленькая карельская деревня на Тверской земле. Здесь сорок домов. Деревня стоит на берегу реки». Дальше что-то вроде «Речка течёт тихо, в итоге впадая в реку Тифину. Вокруг красивая низина». Затем рассказывается об истории деревни и её первопоселенцах.

Рассказ про плетение берёзовых веников:

Есть в этой книге и переводы детских сказок с русского языка. Вот, например, сказка Владимира Сутеева «Под грибом» (это слово, опять-таки, из русского).

Газета «Karielan šana» («Карельское слово»), издаваемая в Лихославле на тверском карельском и русском языках. Интересно, что поздравление с Новым годом, по-видимому, является калькой с финского языка (фин. «Hyvää Uutta vuotta»), то есть, на западный манер, «Счастливого Нового года» (хотя, возможно, дело просто в том, что буквально перевести русское «с праздником» синтаксис финно-угорских языков не позволяет). При этом, как видно, слово «Рождество» заимствовано из русского.

А вот поздравление с Пасхой заимствовано из русского (а точнее, даже из церковнославянского) целиком, в не переведённом виде. Причина вполне понятна: как в церкви произносят, так и в народе закрепилось.

Кстати, раз уж обратились к христианской тематике, то вот и обложка Нового Завета на тверском карельском. «Uuši Šana» буквально значит «Новое слово» — как и финское «Uusi Sana». Кстати, помню, что в городе Олонец в Республике Карелия я в 2014 году видел в церковной лавке собора Новый Завет на ливвиковском карельском наречии, и он назывался «Uuzi Sana».

Отрывок из Евангелия от Луки. Здесь — эпизоды исцеления Иисусом Христом прокажённого (в заголовке бросается в глаза русское заимствование) и расслабленного. Интересно, что слово «Jevanheli» сохранило славянский и русский вариант его произношения, где в начале добавлен звук [й] (ср. фин. Evankeliumi, которое начинается с гласного звука [э]), а кроме того, буква и звук H на месте русского Г напоминает о нормативном, хоть и уже ныне почти забытом в русской церкви, церковнославянском произношении буквы Г как фрикативного Г (как в украинском и белорусском), от которого в русском языке осталось произношение слова «Бог» и иногда «Господи», но ещё в Российской империи с таким звуком часто произносились слова вроде «грех», «благо», ну и «Евангелие». Не подумал бы, что напоминание об этом можно найти в карельском языке.

А вот календарь. Как и в финском языке, все названия месяцев исконные (не латинские) и заканчиваются словом «kuu» — «месяц». При этом совпадений с финским не много: так же, как у финнов, у тверских карел называются только июнь, июль, август и сентябрь. А если буквально переводить тверские карельские названия месяцев на русский язык, то получится так:
январь — морозный месяц;
февраль — ветренный месяц;
март — весенний месяц;
апрель — месяц талой воды;
май — месяц всходов;
июнь — летний месяц;
июль — месяц сенокоса;
август — месяц жатвы (буквально «жизни»);
сентябрь — осенний месяц;
октябрь — месяц мороси;
ноябрь — месяц темноты
декабрь — зимний месяц.

Выше уже говорилось, что в литературной норме карельского языка (включая тверской диалект) принят алфавит на латинице. Тем не менее, существует и неофициальный (но раньше возникший) кириллический вариант карельского правописания, хоть и реже, но периодически встречающийся. И в основном в рукописном виде. Вот, по-видимому, школьное сочинение, посвящённое учёбе в школе. Начинается с предложения «В первый день осени все дети идут учиться в школу».

И его перевод на русский:

А вот тут местная жительница написала в двух словах свою биографию. Опять же, взаимопонятность с финским высокая. Мне почти полностью удалось перевести этот текст, пару раз заглядывая в словарь, но, ради интереса, финский, а не карельский.
«Я родилась в Лихославле. У нас была большая семья. У меня были мама, папа, три сестры и брат. Мама и папа были карелами, говорили (?) на карельском языке. (непонятно, но что-то про детей) Я училась в школе. Потом закончила техникум. Я замужем. У нас две дочери, три внука. (дальше я не совсем разобрал, но, похоже, о том, что её муж всю жизнь работал на заводе и на стройках, и он экономист)».

Вот ещё один пример такой биографии. Как мне кажется, здесь текст ещё сильнее изобилует русизмами: «устроиться на завод», «общежитие», «храмовой праздник», «папа и мама» (впрочем, и в предыдущем примере «туатто и муаммо»), название месяца «ноябрь» использовано латинское (читай русское), и даже свои ФИО в заголовке автор текста склоняет в русском родительном падеже.

А вот пример пословицы на тверском карельском. Финский эквивалент звучал бы как «Jokaiselle linnulle oma pesä on kallista» (но это если совсем буквально, с сохранением тех же слов, — возможно, смысл немного исказится, так как, вроде, «kallis» в финском значит «дорогой» о цене).

Кстати, я видел похожий стенд с карельскими пословицами (но на людиковском наречии) в посёлке Пряжа в Республике Карелия.

В общем, вот такой интересный феномен. Тверские карелы несколько столетий жили в отрыве от носителей близкородственных языков, будучи окружены русским языком со всех сторон. Последнее обстоятельство постепенно приводило к всё большей ассимиляции этого этноса, но ещё до того — к насыщению тверского карельского диалекта большим количеством русских слов, в том числе, даже из «базового» набора — вроде «круг», «зелёный» или «гриб», что стало возможным из-за очень тесных контактов с русским населением и высокой степенью взаимопроникновения с ним (всё же тверские карелы живут не совсем компактно, а скорее чересполосно с русскими). При этом многое осталось как и было, и, как показывает практика, человек, даже не на высоком уровне знающий финский язык, способен понимать и тверской карельский (в том числе, и при кириллическом написании). Впрочем, тверской карельский диалект (да и в целом карельский язык), к сожалению, исчезает. Сейчас на нём говорят лишь немногочисленные пожилые люди в деревнях. Но наследие его остаётся.

Источник