Русский язык беден и слаб
Бедный бедный русский язык!
И, конечно же, получила за это по полной, когда на мою кофейную ремарку мне ответили: «А вот и нет. Сейчас уже допустимо употреблять слово «кофе» в среднем роде». Для меня эта информация была чем-то вроде «от полученных сведений скончался на месте». Первым делом я поскакала в книжный магазин и открыла последнее переиздание нетленного Ожегова. Да, действительно! Кофе – мужского рода, но допустимо употребление этого слова в среднем роде.
Трудно передать мои ощущения… В общем, после этого случая я всей кожей прочувствовала то правило, которое мне старательно вдалбливали на первом курсе: языковая норма – продукт жизнедеятельности ОБЩЕСТВА. Это язык идет на поводу у общества, а не интеллектуальная элита формирует литературную норму.
На практике получается, что если, скажем, подавляющее большинство общества упорно будет говорить «хорошее кофе», то через некоторое время «кофе_он мой» станет помечаться в словаре как устаревшая форма.
Сначала мне стало страшно. Действительно, страшно. А потом я поняла: что должно быть – то будет. Язык – это не просто средство передачи информации. Язык – слепок нашего общества. И не просто какого-то абстрактного «русского народа», а вот именно этого общества именно в этот конкретный исторический момент. И если сейчас понимающие люди жалуются на то, что, мол, язык беднеет, то они просто-напросто не с того конца подходят к данной проблеме. Язык не беднеет – беднеет интеллектуальный потенциал общества, подрываются его цивилизационные основы. Язык является не более чем печальным следствием этого процесса.
Недавно услышала такое выражение: «Погода сегодня калищная». Слово «калищный» повергло меня как лингвиста в дикий восторг. Это ж надо же было додуматься соединить такой корень с таким суффиксом! В результате получился очень экзотичный и динамичный, живой образ.
Если вдруг когда-нибудь наше общество перейдет на язык жестов, то винить в этом бедность нашего «великого и могучего» будет не за что. Значит, мы достойны такого языка, и не более того. Ведь каждый из нас вносит в языковой фонд свой вклад. Это мы с вами виноваты, что кофе вдруг стал среднего рода. Конечно, со словом «звОнит» все посложней, язык в данном случае чуть больше сопротивляется (т.к. связи инфинитива глагола с его формами еще никто не отменял), но если мы и дальше будем настаивать, то, уверяю вас, язык и на «звОнит» согласится…
Завершить свое словесное излияние хотелось бы такой мыслью. В настоящий момент я вовлечена (черт меня дернул!) в одну крайне непродуктивную дискуссию относительно того, что есть пошлость и безнравственность в современном обществе. Так вот: «звОнит» есть, на мой взгляд, самая пошлая форма безнравственности.
Русский язык бедный по мнению Дмитрия Пескова
Всем доброго времени суток!
Сразу хочу написать, чтобы не вводить в заблуждение, что речь пойдёт не о пресс-секретаре Дмитрие Пескове, а о его тёске.
Это специальный представитель президента РФ по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрий Песков, занимающий пост генерального директора АНО «Платформа Национальной технологической инициативы»,магистр политологии Манчестерского британского университета.
«Смотрите, у нас главная сложность, бедность нашего языка. Наш язык и те понятия которыми мы оперируем, категорически не достаточно чтобы описывать наступающую реальность»-заявляет Песков.
Вот как. Оказывается язык наш беден для цифровизации и их планам мешает. Тут вспоминаются слова Михаила Задорнова о том что нас не отцифруешь (имеется ввиду носители русского языка, кто на нём говорит и думает). Получается он был прав и Песков фактически это подтвердил. Ведь язык является душой народа, его культурным кодом, если опперировать языком цифровизаторов.
И по сути вся эта цифровизация ведёт к культурному слому традиций, понятий. Всего того что наши предки ценили, за что воевали и отдавали свои жизни.
А вот такие «умники» рассуждающие как бездушные машины готовы всё это разрушить ради воображаемого будущего где нет место чувствам, а только холодный рациональный расчёт. Где человек это такая же машина, но с большим набором функций. И то пока, а со временем вот такие цифровики (к которым кстати относится и нынешний премьер Мишустин, что думаю не случайно) с развитием технологий могут вообще решить, что человек не рентабелен и просто подменят его на железную, умную, бездушную болванку.
Сейчас Дмитрий Песков занимается цифровизацией образования:-» Я хочу чтобы в России было самое лучшее образование в мире, это моя мечта».
Вот только мне в это не сильно верится. Хотя конечно с его отформатированным сознанием, может так оно и есть и он искренне в это верит в свои «благие» намерения. Но куда ведут эти благие дела, думаю знает каждый.
Вот что не так давно он говорил про его можно сказать видение образование будущего, привожу несколько цитат:
«Наша цель — к 2020 году создать новую образовательную систему, для этого необходимо собрать мозаику с единой логикой из тысяч технологий, разбросанных в обществе». «
«Формат баркемпов успешно работает, это и есть образование будущего. Человек интенсивно погружается в какую-то реальность, он в ней живет, образовывается, и это гораздо эффективнее, чем лекции, семинары и все остальное; люди должны поступать в университет командами, причем вступительные экзамены заменяются метаиграми.»
«Вместо дипломных работ и диссертаций студент готовит выступление с качественной презентацией и видео. В дальнейшем это выступление загружается в интернет и распространяется по всему миру. Итог обучения — investor day, когда человек представляет своей проект инвестору, государству или представителям других университетов. То есть тем, кто может взять его на работу или инвестировать в него.»
«Лучшие вузы смогут перестроиться, другие отомрут, причем вне зависимости от того, как сложится наш проект, это мировые тенденции.»
Приведу определение понятия «адаптивная норма»,для того, чтобы понять его высказывание сделанное недавно.
«Адаптивные нормы не могут быть построены человеком и по человеческим социальным законам. Требуется точность и самое главное скорость срабатывания нормы, которую мы сами, как биологические существа достичь не способны.»
«Для адаптивной нормы, она возможна через построение как раз механизмов ИИ.»
Вот как. То есть по сути он предлагает разработать программу некоего правильного поведения человека. Разработку этого алгоритма он предлагает отдать искусственному интелекту. И этот же ИИ будет выполнять контроль людей за их поведением, то есть поощрять и наказывать. К чему это приведёт думаю каждому понятно.
Это приведёт к форматированию сознания по алгоритму действий заказчиков, чьи интересы он по сути представляет, то есть глобалистов. Такие разнонарядки идут от таких частных организаций как Всемирный Банк и им подобных. И нацелились они не на нас, уже взрослых и мыслящих людей, а на детей с их гибким и податливым сознанием как пластилин.
«Я уверен, образование лучший способ для порождения тех практик, медов, которые могут лечь в основу того, что называется Гост 4.0 (Четвёртая промышленная революция, которая представляет собой объединение промышленности и цифровых технологий, приводящее к созданию цифровых производств или умных заводов и фабрик, где все устройства, машины, продукция и люди общаются между собой посредством цифровых технологий и интернета), если только стандарт понимать как образ будущего, а ни как набор ограничивающих рамок.»
А вот это уже ближе к истине, для чего им эта цифровизация сдалась. Им нужен полный контроль над человеком и этот контроль проще всего делать ещё со школы или даже сада, подменяя настоящую реальность на виртуальную. Тем самым оцифровывая сознание детей, превращая их по сути в машину с заложенным алгоритмом действий, который легко просчитать и соответственно манипулировать.
И в конце ещё одно его изречение:»Образование будущего разделится на два вида ― «компьютерное», оно будет дешевым, и «человеческое», оно будет дорогим, потому что знания стремительно обесцениваются, а социальные связи и возможность учиться лицом к лицу будут только дорожать.»
Как вам такие новаторы как этот биологический объект? Что вы думаете по этому поводу?
Спасибо что уделили своё время!
Бедный «богатый русский язык».
Каждое русское слово надо беречь как зеницу ока, это такое же наследие наших предков, как храмы, дворцы, картины, музыка и т.п.
Вот недавно появилось слово «креативный» (от англ. «creative»). Его запустили вместо русского «творческий». Появились креаторы, креативные директора и продюсеры и т.д.
Есть у нас «кастинг» и «шопинг». А потом мы начнём говорить на англо-русском. Ну, не все, конечно. Только «избранные». Кто-то считает, что русский язык неполноценный, ущербный и передать суть событий в современном мире не может. Происходит уничтожение русского языка и создание нового искусственного средства общения для сторонников глобализации. Этот выдуманный сконструированный язык лишит будущие поколения нашего исторического и культурного наследия. Ведь родная речь станет для них чужой.
Какая-то страсть у наших чиновников заменять русские слова на иностранные. Слово выдёргивается, как кирпичик, из монолитной стены русской лексики, а на его место ставится английский эрзац-заменитель. Так, по кирпичику, можно весь дом разобрать. Я не могу объяснить, почему, создавая что-то новое, они не хотят называть вещи русскими словами. Может потому, что непонятное народу слово сразу создаёт видимость того, что вы заняты серьёзнейшими делами? Наши чиновники постоянно ведут мониторинг (как это мы раньше жили без мониторинга?), меняют структуру чего-либо, занимаются диверсификацией экономики. Однажды женщина спросила меня: «Что такое инаугурация?». Я объяснил ей. Она продолжала спрашивать: «Почему же они по-русски не говорят, ведь непонятно?». На этот вопрос я не мог ответить.
Постоянно слышишь: либерализация, монетизация, девальвация, модернизация, инновация, диверсификация, консолидация, интеграция, тенденция и т. д. Из какого языка эти слова? Их что, народ придумал? Без этих слов русскому языку никак не обойтись? Чтобы понять значение этих слов, надо заглянуть в словарь иностранных слов. Почему, живя в России, мы должны искать перевод на русский язык, вместо того чтобы просто говорить по-русски?
Сейчас говорят: «необходима модернизация оборудования». Почему не сказать по-русски, что необходимо обновление оборудования? Понятно было бы всем, даже любой бабушке в глухой деревне. Русское слово «сведения» или «сообщение» заменили словом «информация» (от англ. information). Мы говорим «инфляция», понимая, что речь идёт о подорожании. Передачу дачных участков в частную собственность почему-то назвали «дачной амнистией». Для покупки жилья выдают ипотечный кредит, что по-русски просто жилищный заём. Многие иностранные слова, если знать их перевод, легко заменяются на русские. Чем слово «восстановление» хуже «реабилитации», слово «возмещение» хуже «компенсации», а «надзор», «проверка» хуже слова «инспекция». Если у нас проводят объединение или укрепление чего либо, то говорят, что идёт консолидация (англ. consolidation).
Многим из нас приходилось заполнять «декларацию о доходах». Декларация (от англ. declaration) есть заявление, объявление. Мы что, не можем заполнить просто «отчёт о доходах»? И так везде и во всём. Возникает такое чувство, что стремление вставлять иностранные слова превратилось в какое-то наваждение, душевное заболевание, одержимость. Всем кажется, что употребляя слова «концепция», «инновация», «консолидация» и т. д., они становятся или выглядят умнее, значительнее.
В тюрьме у заключённых есть свой «блатной» язык, и если подслушать разговор «зэков», то мало что можно понять.
Чем заключённый, употребляющий «малява» вместо «письмо», хуже учёного, говорящего «пролонгация» вместо «продление»?
Даже свой город Пётр I назвал на европейский лад. Все изменения, нововведения и переделки в нашем языке шли не из народа, а из образованных, научных слоёв, которые решали, что надо убрать, а что внедрить. Рвения о родной речи что-то не наблюдается среди учёных. Пишутся всевозможные диссертации, научные работы, но так никто и не озадачился тем, чтобы во «всемирной сети», интернете, появились русские названия вместо разных «блогов», «баннеров», «ревалентности» и т.д. Подобные слова они тянут в повседневную речь, превращая наш язык в «смесь английского с нижегородским». Ещё в СССР были приняты «Правила русской орфографии (от англ. orthography) и пунктуации (от англ. punctuation)». Правила-то русские, но назвать их по-русски не захотели. А звучало бы так: «Правила русского правописания и расстановки знаков препинания». Возьмите любую книгу о русском языке. Она будет пестрить иностранными словами. Разве наука и русский язык не совместимы?
В правительстве создали отдел, который занимается поддержкой и сохранением русского языка за рубежом, а в самой России от русского языка скоро ничего не останется.
А вот во Франции принят закон о защите французского языка. Французы обеспокоены судьбой родной речи и принимают меры к её сохранению.
Президент Института русского языка и литературы им. А.С. Пушкина, академик Российской академии образования В.Г. Костомаров считает, что русскому языку ничего не угрожает. Видимо, уважаемый академик не согласен с А.П.Сумароковым, А.С. Пушкиным, И.С. Тургеневым, Л.Н. Толстым. Русский поэт А.П. Сумароков начинает свою работу «Об истреблении чужих слов из русского языка» словами: «Восприятие чужих слов, а особливо без необходимости, есть не обогащение, но порча языка». В этой работе он уже в XVIII веке показал ненужность использования иностранных слов. Но что делать простым людям, если те, кто должны охранять и оберегать русский язык на государственном уровне (к этому призывал Тургенев), преисполнены безразличия? В чьей власти решить этот вопрос? В нашем мире нет ничего вечного. Языки тоже исчезают с лица земли. Русский язык давно пора спасать. Господа учёные, верните нам русский язык и избавьте нас от иноязычных заимствований.
Показали язык
В своей публикации в соцсети профессор, в частности, задается вопросом, «почему некоторым россиянам кажется, что русским на Украине невмоготу выучить к своему русскому еще и украинский?» И сам же отвечает: «Потому что, приехав, например, в Берлин, эти умные люди не удивляются, увидев в тамошних киосках газеты не только на немецком, но и на русском и турецком, сербском и французском, греческом и польском, английском и итальянском».
Гусейнов констатирует, что в Москве, где живут сотни тысяч украинцев, татар, кыргызов, узбеков, китайцев и немцев, невозможно найти ничего на других языках, «кроме того убогого клоачного русского, на котором сейчас говорит и пишет эта страна». И приходит к выводу: проблема в том, что Россия «порядком одичавшая страна».
Но что вообще побудило профессора написать об этом?
— У вас было сказано, что некоторые русские не хотят учить мову, живя на Украине.
В сталинское время этому языку была предложена роль разговорного жаргона для крестьян, хотя формально он преподавался, выходили серьезные книги. Вот и получилось, что русский в отношении к Украине слишком долго был языком колонизатора-москаля, дравшего холопа-хохла.
Память об этом осталась в пренебрежении к украинскому языку как бледной тени русского и у многих молодых людей сегодня. Разумеется, это отношение встречает отпор со стороны многих украинцев. Таковы предпосылки к моему посту, если угодно.
— Вы пишете, что в Москве не найти газет на других языках, кроме русского. Они востребованы? Кажется, сейчас все читают только интернет.
— Если следовать этой логике, то школьников не надо учить водить пером по бумаге, потому что у них это не востребовано, а востребован планшет с облачными сервисами. Газета, как и книга, разделила сейчас людей на тех, кто живет только в интернете и телевизоре, и тех, кто, сверх того, ходит в библиотеки и читает бумажную прессу.
Люди, привыкшие брать информацию уже препарированной в Сети и на ТВ, теряют или, вернее, не приобретают навык понимания текста, не умеют читать придаточных предложений, например. Если совсем просто, не умеют думать. Чтобы вывести птенцов у нас на севере, птицы в Африку летают за наукой и впечатлениями.
— Когда началась деградация русского языка, раз он клоачный и убогий, и с чем вы ее связываете?
— Никакой деградации русского языка не существует. Есть деградация общества, которое говорит, пишет и думает на этом вот языке. Расцвет этой деградации, если так можно выразиться, пришелся на сталинскую эпоху, время формирования деревянного языка. А в последние 20 лет он затронул такие важнейшие сферы жизни общества, как политика, правосудие и средства массовой информации. Одно из следствий: люди перестали декодировать сообщения чуть большей сложности, чем «мама мыла раму».
— В интервью, которые вы дали ранее, вам говорили, что вы не смогли точно сформулировать на русском языке, что имели в виду именно современный русский.
— Об этом я уже сказал. Моя частная дневниковая запись не обязана быть сформулирована так примитивно, чтобы быть понятной каждому. Вместе с тем, сознаю, что над словом, учитывая такой резонанс, надо работать тщательнее. В этом моя ошибка как частного лица. Но это и большая удача человека, невольно поставившего отличный эксперимент. Даже тот, кто надеялся, что клоачного русского не существует, сейчас видит, что нет, все-таки существует.
— Согласны, что ваше сообщение поняли двояко?
— Да, конечно, ведь я недооценил масштабов бедствия и неспособности многих людей задуматься, а потом уже горячиться.
— При этом более 500 человек поставили «лайк» под вашим сообщением, в то время как возмущены только около 200 человек. То есть большинство вас поддержало?
— Сейчас администрация Фейсбук закрыла этот пост из-за ажиотажа. Но я-то занимаюсь критикой политического языка и общественного дискурса несколько десятилетий, и большинству эта работа не может нравиться в обычном смысле слова. Кому нравится работа ассенизатора, кроме специалистов, конечно? Но нужна-то она всем. И время от времени о ней приходится отчитываться перед всеми.
— В ВШЭ, насколько понимаю, вы читаете курс риторики. Ораторское искусство сейчас востребовано?
— Коллеги, думаю, правы. Что еще они могли бы сказать? Благодарен и тем, кто высказал публичное несогласие со мной, вместе с тем, указав, что к работе в университете это не имеет отношения. За карьеру поздно переживать: мне 66 лет, и карьерный рост мне не грозит, как не грозит и крах карьеры, как бы со мной ни обошлись сильные мира сего. Что сделано, то сделано. Что сказано, то сказано. Что написано, то написано.
— Что бы вы посоветовали делать, чтобы великий и могучий не стал окончательно клоачным и убогим? Или, выражаясь клоачно, «поздняк метаться»?
— Хорошо, что тогда происходит с русским языком?
— Не считаю, что с языком происходят какие-то катастрофические вещи. Просто до появления интернета и соцсетей «убогий и клоачный» язык не выходил в широкое публичное пространство. Но я слышал его в общих вагонах поездов, на улицах, во дворах. Как раньше общество делилось на людей образованных и необразованных (или недостаточно образованных), людей мыслящих и не мыслящих (или мыслящих убого), так и сейчас.
— Что еще было раньше?
— Раньше вторая, куда бОльшая часть общества, не имела возможности широко высказываться публично. Вообще «площадка» для публичного высказывания была очень ограниченной: книги, газеты, ТВ (два канала), радио, кино, театр. Там существовал жесткий языковой ценз, там отслеживались не только идеологический смысл, но и культура речи. Сейчас этого нет. Проблема? Да. Но как можно решить ее сверху? Не знаю.
— А если говорить об обществе в целом?
— В целом тонус общественного поведения, на мой взгляд, стал мягче, чем в советское время. Автомобили уступают дорогу пешеходам, на улицах очень редко видишь сильно пьяных людей, исчез кошмар дворового хулиганства, когда старшие подростки били младших и отнимали у них деньги.
Богат ли и могуч на самом деле русский язык?
Богат ли и могуч на самом деле русский язык?
Алексей Смирновъ
Несомненно, я рискую нарваться на гнев и слюнобрызгание защитников толстовского афоризма. А также и на зловоние не умеющих вчитываться при чтении и сгоряча выносящих приговор без предварительных слушаний.
А совсем недавно один российских поэтов пытался уверять меня, что именно тем и велик и могуч русский язык, что может не только переваривать и внедрять в литературный свой пласт пришедшие из-за рубежа новые слова, но также и слова, которые активно сейчас лезут в литературный из ненормативного слоя при активной помощи телевизионщиков в лице резидентов камеди клабов и им подобных.
На самом же деле язык не может быть ни богатым, ни бедным. Ни тем более могучим.
Это общество может быть богатым или бедным. А язык уже будет искать слова для отражения народного богатства.
И если племени индейцев в непролазных джунглях Амазонки достаточно сотни слов, например, которых вполне достаточно для общения, то это вовсе не говорит о том, что язык индейцев беднее, чем язык гонористых россиян. Когда-то и у европейцев не было в языках индейских слов батата и тамата, поскольку колумбовы последователи еще не привезли семена картофеля и помидоров в Старый Свет. Разве это говорит о том, что языки индейцев были богаче любого европейского? Да нет же!
Все зависит от окружающих людей реалий. Это не русский язык обогатился аглоязычными заимствованиями компьютер, принтер, плейер и монитор. Это значит, что эти предметы нашего быта были придуманы и созданы в других странах мира раньше, чем в России. И не больше. Поэтому русский язык, чтобы не тратить усилия на придумывание неологизмов, просто скопировал эти слова, подарив им род, одушевленность и прочие русские грамматические категории.
Хорватский язык не был богаче французского, а ведь именно благодаря хорватам появилось слово cravatte (галстук). Просто нанятые французским королем ховатские гвардейцы носили нашейные платки, что было ново для падкой на моду французской знати. И когда французы, ткнув пальцем в эти модные платочки на груди гвардейцев, спрашивали «Что это такое?», те понимали сей жест по-своему и били себя в грудь «Jа сам хрват!» (Я хорват!). Так, название нации дало название атрибуту одежды, без которого немыслим сегодня мужской гардероб в любой стране.
Сделали ли русский язык богаче горбачевские перестройка, гласность, консенсус и ускорение? Разве что на десять лет, а потом и вовсе канули в лету, извлекаемые из загашника по случаю. Разве что последнее слово снова вернулась к своему нужному в физике значению.
Язык не мерило богатства. Язык всего лишь отражение жизни.
Именно по языку нужно учить историю.
В годы татаро-монгольского ига в русский язык влилось немерянное количество тюркских заимствований. Называть это богатством смешно. Так как заимствования являются отражением входящих в жизнь реалий. И в немалом количестве, если объем заимствований весьма значителен. Это не тюркское слово сарафан обогатило русский язык, это такой вид татаро-монгольской одежды стал теперь и одеждой русской женщины. А вот стоило уйти в небытие кочевым монгольским повозкам, и заимствованное слово турусы и вовсе потряло свое значение, сохранившись только вл фразеологизме. Так же, как подобная участь постигла и неведомые нынешним носителям русского языка баклуши, которые когда-то зачем-то били, и занятие это, видимо, было весьма не трудным.
Выходит, за богатство своего языка русские должны быть особо благодарны татаро-монголам. Они, видишь, и ударение свое принесли в русский язык, и к нынешнему мату русских приобщили.
Не удивительно, что в толковом словаре русского языка Ожегова мы найдем тысячи заимствований из европейских языков, а в оксфордском толковом словаре английского языка заимствований из русского вы наскребете едва ли десяток (причем такие, как izba, samovar, bortsch). Но это вовсе не говорит о том, что английский язык богаче русского. Просто США куда технологически более развитая страна, чем нынешняя Россия. Не более. Язык лишь отражает реальность.
За неимением своего мы берем это у соседей. На проще взять американский Камеди клаб и приспособить его к русскому зрителю. Если американцы вольны со своей ненормативной лексикой, скопируем и мы. Сегодня мы изменяем русский язык по тем самым законам, какие диктует нам всемирная глобализация. Считать закономерные процессы развития цивилизации подтверждением исключительности своего языка глупо и бессмысленно.
Языки нельзя противопоставлять. Их надо беречь. Любить их самобытность. Ценить их образность.
А мы и русский, и украинский язык успешно ожопливаем по рецептам камеди клабов.