в чьем переводе лучше читать фауста

• Сравниваем «Фауста» в переводе Н. Холодковского и Б. Пастернака

Перебирал свою библиотеку и наткнулся на два перевода «Фауста» Гёте. В переводе Бориса Пастернака читал лет двадцать тому назад, а вот до подаренной книги в 2010 году руки не дошли, в ней оказался перевод Николая Холодковского 1878 года. Присел на диван и решил сравнить…

Приступим к сравнению.

Б. Пастернак

Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы, как дым, надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
Вы воскресили прошлого картины,
Былые дни, былые вечера.
Вдали всплывает сказкою старинной
Любви и дружбы первая пора.
Пронизанный до самой сердцевины
Тоской тех лет и жаждою добра,
Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный
Опять припоминаю благодарно.
Им, не услышать следующих песен,
Кому я предыдущие читал.8
Распался круг, который был так тесен,
Шум первых одобрений отзвучал.
Непосвященных голос легковесен,
И, признаюсь, мне страшно их похвал,
А прежние ценители и судьи
Рассеялись, кто где, среди безлюдья.
И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
Начало строф, родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Я слезы лью, и тает лед во мне.
Насущное отходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность.

Не буду дальше мучить сравнением. Обнаружил, что оба перевода есть в Интернете и каждый может сам поупражняться. По моему субъективному мнению перевод Холодковского на порядок выше, профессиональнее и глубже. Слово и мысль при чтении Холодковского не спотыкаются, что нельзя сказать о переводе Пастернака. Поэтому повзрослевшим детям и друзьям рекомендуйте перевод Николая Холодковского, которому 19 октября 1917 года за сей труд Российской Академией наук была присуждена Пушкинская премия.

Источник

Культура, наука, образование

четверг, 28 июня 2012 г.

Переводы «Фауста» Гете. Холодковский или Пастернак

Фауст самокритичен, не суеверен.

Преподает, но при этом признает
ограниченное влияние научных занятий
на духовное развитие личности.

Все «работники умственного труда» попали
под влияние мелкой нечисти. Фауст же не боится и более крупных экземпляров.
Фауст самолюбив, но не верит в свое высшее предназначение.

Христиантво родилось в «ту ночь, когда с землей сроднились небеса».

Река гудящих звуков отвела
От губ моих бокал с отравой этой.
Наверное, уже колокола
Христову пасху возвестили свету
И в небе ангелы поют хорал,
Который встарь у гроба ночью дал
Начало братству нового завета.

Вот почему я магии решил
Предаться: жду от духа слов и сил,
Чтоб мне открылись таинства природы,
Чтоб не болтать, трудясь по пустякам,
О том, чего не ведаю я сам,
Чтоб я постиг все действия, все тайны,
Всю мира внутреннюю связь;
Из уст моих чтоб истина лилась,
А не набор речей случайный.

Желание Фауста – обращаться к людям не с сиюминутными речами о преходящих знаниях, а нести им Истинное Слово.

И к магии я обратился,
Чтоб дух по зову мне явился
И тайну бытия открыл.
Чтоб я, невежда, без конца
Не корчил больше мудреца,
А понял бы, уединясь,
Вселенной внутреннюю связь,
Постиг все сущее в основе
И не вдавался в суесловье.

Фауст хочет все познать только для собственного удовлетворения («понял бы уединясь»).

Пока ещё умом во мраке он блуждает,
Но истины лучём он будет озарён;

Истина озаряет человека не как дар господина, а как плод его собственных исканий и выбора.

Искания Фауста имеют светлую духовную основу. Они могут быть смутными, ошибочными, но не приведут к грехопадению.

Он служит мне, и это налицо,
И выбьется из мрака мне в угоду.

И, если можешь, низведи
В такую бездну человека,
Чтоб он тащился позади.
Ты проиграл наверняка.
Чутьем, по собственной охоте
Он вырвется из тупика.

Фауст приравнивается к животному, которое должно уклониться от греха на уровне своих рефлексов.

Фауст погружен в себя, ищет совершенства в духовной и физической жизни, но не находит его.

Он рвется в бой, и любит брать преграды,
И видит цель, манящую вдали,
И требует у неба звезд в награду
И лучших наслаждений у земли,
И век ему с душой не будет сладу,
К чему бы поиски ни привели.

Человек склонен идти по течению обстоятельств.

Из лени человек впадает в спячку.
Ступай, расшевели его застой,
Вертись пред ним, томи, и беспокой,
И раздражай его своей горячкой.

Назначение соблазнов – разбудить заснувшего лентяя. Только и всего.

А я — лишь части часть, которая была
В начале всё той тьмы, что свет произвела.

Самое лаконичное выражение библейской идеи о происхождени мира.
Читаем с конца к началу: современный мир (свет) произошел в результате грехопадения Адама и Евы (тьмы). Но до греха был период безгрешной жизни «часть которая была в начале всей той тьмы». Эта безгрешная жизнь была одной из частей божественного замысла, другой частью этого замысла было Зло – Мефистофель.

Некая сила, которая когда была всем, произвела свет. Название этой силы «тьма ночная». Светлое дите оказалось сильнее «темного родителя» и прогнала его с насиженного места

Я предан этой мысли! Жизни годы
Прошли не даром; ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!

Вот мысль, которой весь я предан,
Итог всего, что ум скопил.
Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,
Жизнь и свободу заслужил.

Бой за жизнь изведан как праведникам, так и злодеями. И все они заслуживают свободу?

Два перевода одного и того же произведения.
Два разных Фауста и Мефистофеля. Два разных Бога.
Не просто разных, я бы употребил слово «противоположных».
Перевод Холодковского – работа великого ученого. Перевод Пастернака – самовыражение талантливого поэта.
Сравните сочинения тех школьников, кто изучал Фауста по Холодковскому
и сочинения читателей Фауста от Пастернака. Первые будут представлять героя как ищущего мыслителя,
вторые – как интеллектуального психопата.
Какой Фауст будет «правильным» в Едином Государственном Экзамене по литературе?
Классическая литература – это популярное изложение философии. Классик умеет выразить философские смыслы такими фразами, которые созданы на стыке разума и эмоций. Следовательно, миссия переводчика – не исказить смыслы, заложенные в оригинале. Если он выразил верный смысл не совсем «читабельным» поэтическим слогом это не так страшно. Хуже всего создавать витиеватыми выражениями чуждые оригиналу идеи и образы. На языке права такое деяние называется «фальсификация», и по сути не что иное, как нарушение интеллектуальных прав классика.

А с каким Фаустом вы бы познакомили своего ребенка?

Жду ваших комментариев, мои дорогие Читатели.

Источник

В чьем переводе лучше читать фауста

Е л е н а (всхлипывая):

. Так. Устала.
И Эсмеральду жалко стало.
Сижу весь день, затворена.

. Хочу веселья и вина.
Хочу людей. Чтоб — шум и дым.

Ф а у с т (с готовностью):

М е ф и с т о ф е л ь (озабоченно выглядывая в окно, Фаусту):

. Исчез Венеры свет колючий.
И Млечный Путь зарылся в тучи.
Погасла лунная дорога,
И нет ни Льва, ни Козерога.
При тусклом свете Волопаса
Лететь — втроем — небезопасно.

(В сторону, размышляя)

. Я думал — все! Конец. Провал —
Совсем уж он затосковал,
Грустит весь год поэт-астролог;
От грусти к церкви — путь недолог,
Кручусь, верчусь — все зря! И что же? —
Смотри-ка — вдруг запрыгал, ожил.
. Она мне планы не разрушит.
Кто знает — может, так и лучше.

. А впрочем — вон видны Плеяды.
Летим! Везде нам будут рады.

Звучит музыка полета.
Летят над ночной Германией Фауст, Елена и Мефистофель.

Г о л о с Ф а у с т а :

. Ямб, хорей, гекзаметр, дольник.
Все — обман, отрава, бред.
Что за странный треугольник —
Дьявол, женщина, поэт.

И — в кабак ли, в дом игорный,
В Дюссельдорф ли, в Брауншвайг —
Мчится небом треугольник —
Dichter, Teufel und ein Weib…*

Г о л о с М е ф и с т о ф е л я :

Протестант ли ты, католик —
Пей, пока не припечет.
Весел пьяный треугольник —
Женщина, поэт и черт.

. У руля стоит покойник —
И летит ладья в ноябрь.

Г о л о с Ф а у с т а :

. Страшен вечный треугольник —
Un poete, une femme, un diable. **

_________
* Поэт, Дьявол, Женщина. (нем.)
** Поэт, Женщина, Дьявол. (фр.)

Увы, не знаю автора. Но все принадлежит ему.

Мефистофель – Фаусту на склоне лет

Послушай, Фауст, ты уже немолод,
Ты болен, хоть и жив еще пока.
Давно к соблазнам притупился голод
У дряхлого слепого старика.

Сознайся: договор был неудачен,
И я об этом ведал наперед.
Теперь он мною полностью оплачен,
А дальше – неминуем твой черед.

И ты, мой друг, попал в свою ловушку,
Предел себе когда-то положив.
Тягаться с чертом – это не игрушка!
Все ждешь «того» мгновения, скажи?

Но я тебе секрет один открою…
Склонись-ка ближе – ты ведь глуховат!
Послушай же: покуда я с тобою,
Мне нет причины возвращаться в ад.

Людские враки, будто непременно
Укрыться в пекле демоны спешат.
Не для утех придумана геенна,
Она ни для кого не хороша!

И мне по вкусу здешние забавы:
Печам предпочитаю страстный жар,
Смоле – вино, а жженой сере – травы,
Что курят для затей и куража.

Воспрянь, старик, тряхни воображеньем!
Как в шахматах – решись на ход конем!
Потребуй у меня омоложенья –
И мы с тобой все заново начнем!

Ах, помню, ты не раз пенял уныло,
Что все познал, что был и тут, и там.
По мне – так развлечемся через силу,
Все лучше, чем ответы по счетам.

Не будь глупцом – кивни, я все устрою!
Подумай, ты немалого достиг:
Я землю для тебя копытом рою –
О, черт возьми! Невиданнейший миг!

Так ты не прочь? Смеешься? Это мило!
Но, Фауст, не дыши так тяжело!
Эй, ты, мгновенье! Что остановилось?
А ну – пошло. Пошло! Пошло!! Пошло.
13-11-2003 17:31

Источник

В чьем переводе лучше читать фауста

Нашёл на Lib.Ru страничку с различными переводами известной фразы У.Шекспира.
Полагаю, что очень познавательно узнать, как можно пересказать одну и ту же фразу.

There are more things in heaven and earth, Horatio,
Than are dreamt of in your philosophy.

Горацио, — на небе
И на земле есть более вещей,
Чем нашей философии мечталось.

Есть многое в природе, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам.

На небесах и на земле есть более таких вещей,
о которых вашей школьной мудрости
и не снится, Горацио.

К.Р. (Князь К.К. Романов)

Есть много в небесах и на земле такого,
Что нашей мудрости, Гораций, и не снилось.

На небе и на земле, Гораций, есть много такого,
Что даже не снилось нашей мудрости.

Есть многое на небе и земле,
Что и во сне, Горацио, не снилось
Твоей учености.

И в небе и в земле сокрыто больше,
Чем снится вашей мудрости, Горацио.

На небе и земле есть больше вещей Гораций,
Чем снилось вашей философии.

Гораций, в мире много кой-чего,
(Вариант: Гораций, много в мире есть того,)
Что вашей философии не снилось.

На небе и в земле всего довольно,
Что философии, Горацио, не снилось.

Есть многое на свете, друг Горацио
Что и не снилось нашим мудрецам.

Горацио, не все, что есть в природе,
Наука в состоянье объяснить.

Ведь много скрыто в небе и земле
Таких вещей, Горацио, что не снились
Всей вашей философии.

Горацио, есть в этом мире вещи,
Что философии не снились и во сне.

Есть в небесах и на земле такое,
Что нашей мудрости и не приснится.

Горацио, что на земле и в небе
Есть более чудес, чем снилось вашей
Людской премудрости.

Есть тьма чудес на небе и земле, Гораций,
Не снившихся философам твоим

Есть многое на свете, милый мой,
Что и во сне не видела наука

Горацио, наш мир куда чудесней,
Чем снился он философам твоим.

Без указания автора перевода:

Есть многое на свете, друг Горацио,
Что человеку знать не положено.

Есть многое на свете, друг Горацио
Что и не снилось нашим мудрецам.

В мире есть много такого, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам.

Как много, друг Горацио, на свете вещей,
Что и не снились нашим мудрецам

Есть многое на Свете, друг Горацио,
Что неизвестно нашим мудрецам.

На Земле и на Небе, Горацио,
Есть много всего,
Что и не снилось нашим мудрецам.

Умоляю, помогите опознать переводчика?

Господь:
Иных словес, лукавый, ты не знаешь?
Почто, явившись, скорбно воздыхаешь?
Ужели для тебя плоха земная твердь?

Господь:
Там Фауст, раб мой.

Господь:
Раб, заметь.

Источник

«Фауст» Гёте (1 часть) в переводе А. Струговщикова (1856)

В 1840-е гг. как переводчик Гете на первый план выдвигается А. Н. Струговщиков — фигура значительная и симптоматичная в истории русского перевода. Один младший его современник свидетельствовал: «Состоя на службе в Военном министерстве, где он занимал довольно видный и хорошо оплачиваемый пост и, кроме того, происходя из зажиточной семьи, Струговщиков, как он сам часто повторял, занимался переводами „не ради металла“, а con amore, из любви к делу». И в этой деятельности con amore центральное место занимали переводы из Гете.

После 1848 г. Струговщиков на время перестал печататься, полностью, по-видимому, отдавшись переводу I части «Фауста» Гете. Отдельные сцены трагедии публиковались в его переводе с 1838 по 1843 г. Белинский, высоко оценивая эти публикации, побуждал Струговщикова перевести трагедию целиком: «Помоги Вам бог поскорее перевести всего „Фауста“ — это будет перевод, а не то, чем плюнул на публику Губер», писал он в 1841 г. Белинскому не суждено было дожйть до опубликования полного перевода I части, появившейся в печати лишь в 1856 г.(Фауст: Трагедия Гете. Часть первая. Перевод А. Струговщикова. — Современник. 1856, т. 59, № 10, отд. 1, с. 131—280; Отд. отт. — СПб., 1856. 150 с.)

Свой перевод Струговщиков считал совершенным. По утверждению того же Либровича, он кричал в книжном магазине Вольфа, цитируя то одно, то другое место своего перевода: «Тысячу рублей я готов немедленно отдать тому, кто лучше п вернее меня переведет вот эти четыре строки „Фауста“!».

По инициативе Чернышевского перевод Струговщикова был помещен вместе с повестью Тургенева «Фауст» в одной книжке «Современника». В этой связи Чернышевский писал Некрасову, находившемуся тогда в Италии: «Перевод во многих местах очень не лишен поэзии и вообще довольно близок к подлиннику, так что может назваться хорошим». Чернышевский снабдил перевод примечаниями, которые были набраны, по затем исключены и в печати не появлялись.

«Фауст» Струговщикова отличается теми же особенностями, что и его переводы стихотворений Гете. При гладкости и литературности языка и в общем верной передаче содержания оригинала (за исключением мест, измененных по цензурным соображениям) его отличает многословие, распространение текста и известная банализация гетевской образности, употребление романтических и сентименталистских поэтических штампов, усиление торжественного тона в монологах, чем ослабляется страстность оригинала. Нередко Струговщиков изменял форму стиха, в результате чего нарушалась гармоническая структура трагедии. Особенно пострадала в его переводе Гретхен, из речей которой исчезли простота и естественность.

Недостаток поэтичности в его переводе бросается в глаза даже при сравнении с «Фаустом» Губера. Вот как, например,, переданы у Струговщикова слова Маргариты в темнице:

Это он! это он! где мученье?
Где страх темницы и цепей?
С тобой, с тобой мое спасенье,
С тобою радость наших дней!
А вот и улица, где я
Тебя впервые повстречала!
А вот и сад, где я тебя
С соседкой Мартой поджидала!

Ярым противником нового перевода «Фауста» был М. Л. Михайлов, который в 1859 г., рецензируя издание сочинений Губера, мимоходом заметил, что перевод Струговщикова «безобразен до крайности; не говоря уже об отсутствии в нем всякой поэзии, и знание немецкого языка в переводчике сомнительно».1

По изд.: Нѣмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877
(фрагменты)

Звуча, какъ встарь, и въ поднебесной
Ликуя и гремя хвалой,
Свершаетъ солнце кругъ чудесный,
Творцомъ указанной стезей.
И вѣковѣченъ хоръ согласный
Ему, Зиждителю всего,
И днесь, какъ въ первый день, прекрасны
Творенья дивныя его!

И вотъ земля въ своёмъ убранствѣ!
Тму свѣтомъ, свѣтъ смѣняя мглой,
Она вращается въ пространствѣ
Съ непостижимой быстротой.
Моря шумятъ и съ ихъ скалами,
Незримо движима вперёдъ,
Въ связи съ небесными тѣлами,
Она свершаетъ свой полётъ.

Здѣсь огнь земли подъемлетъ море,
Тамъ сушь волной поглощена:
То споръ стихій; но въ этомъ спорѣ
Нетлѣнной жизни сѣмена.
Всё та же твердь, природа та же,
И день, Владыка, тотъ же онъ;
Твои стратиги, мы на стражѣ
И святъ и вѣченъ твой законъ.

Любовь и сила, хоръ согласный,
Греми хвалой Творцу всего!
Хвала! Какъ въ первый день, прекрасны
Творенья дивныя Его!

Думъ-отрицатель, на землѣ
Всегда и всё не по тебѣ.

Да не съ чѣмъ и тебя поздравить.
А люди. чортъ рѣшился ихъ оставить:
Везъ жалости ихъ видѣть не могу.

Добра ещё въ его служеньи нѣтъ;
Но скоро озаритъ его небесный свѣтъ.
Весной лишь узнаётъ хозяинъ вертограда,
Что осенью пожнётъ отъ гроздій винограда.

Блуждаетъ онъ, пока стремится.
Пытай его, покуда онъ живётъ,
Пока въ нёмъ кровь играетъ и струится

Сперва рѣши, потомъ хвались задачей!
Источникъ чистъ и бьётъ живымъ ключёмъ!
Съумѣй его испортить зломъ;
Но знай, стыдяся неудачи,
Правдивый и среди невзгодъ
На путь прямой, на прежній слѣдъ придётъ.

О, если такъ, я не заставлю ждать!
Съ богоподобіемъ, ручаюсь, онъ простится.
Его горстями я заставлю пыль глотать,
Причемъ онъ будетъ ею же хвалиться,
Какъ это дѣлаетъ почтенная моя
Прабабушка, проклятая змѣя.

Твой путь открытъ; тебя не отвергаетъ
Святая власть. И изо лжей,
Что нынѣ Бога отрицаютъ,
Прямая ложь сноснѣе для людей:
За зломъ добро, за тьмою свѣтъ виднѣй,
И въ мудрости своей судилъ Создатель,
Чтобъ тёмный демонъ-отрицатель
Противникомъ ихъ доброй воли сталъ
И зломъ добро всечасно искушалъ,
Зане въ борьбѣ со злымъ началомъ,
Того бъ добра побѣда означала
Его грядущее, святое торжество.
А вы, поборники прямые Провидѣнья,
Мужайтесь: вамъ готовитъ божество
Залогъ любви и чудо воскресенья.
(Небо открывается, Чистый Духъ и три архангела исчезаютъ.)

Повременамъ люблю со старикомъ
Потолковать: онъ дѣло разумѣетъ;
Да какъ и но любить, когда, притомъ,
Онъ вѣжливымъ и съ чортомъ быть умѣетъ?

5. САДЪ СОСѢДКИ МАРТЫ.

Маргарита и Фаустъ.

Но надо также вѣрить самому!

Власть имѣть бы надъ тобою.
Тогда бы ты Святыя Тайны чтилъ.

Не возносясь душою
Къ Всевышнему, ты церковь позабылъ.
Ты въ Бога вѣруешь?

Такъ стало-быть ты вотъ какой!

Не осуждай меня, прекрасное созданье!

Кто можетъ великое имя назвать,
Кто можетъ, спросясь у разсудка, сказать:
Воистину вѣрю въ него?

Кто можетъ заглушить святое упованье
И, сердцу отказавъ и голосу призванья,
Сказать: я не вѣрю въ Него?

Единый, Предвѣчный,
Въ вѣкахъ безконечный,
Хранитель тебя и меня,
Не Онъ ли, въ созданьи, хранитъ и Себя?

Кто сводъ сей воздвигнулъ небесный
На комъ оперлася земля,
Откуда свѣтъ солнца чудесный,
Кѣмъ блещетъ ночная звѣзда?
Когда, подъ огнёмъ вожделѣнья,
Я въ очи твои погружонъ,
Въ нихъ блещетъ заря наслажденья,
Блаженный мнѣ видится сонъ.
Невидно сила святая
Прольётся и, въ ней утопая,
Твоя переполнится грудь:
Въ величіи всё позабудь!

И это хорошо и съ поученьемъ схоже.
Нашъ духовникъ хотя почти и тоже,
Да какъ-то иначе объ этомъ говоритъ.

И тѣмъ ужь потерялъ,
Что ты въ недобрую компанію попалъ.

Не бойся, ангелъ мой!

Дружочекъ мой, да какже быть:
Нельзя и безъ такихъ.

Да ты въ сердцахъ людей читаешь?

Ну, антипатію имѣешь ты къ нему.

Намъ ночь не улыбнётся?
Знать, никогда ужь не придётся
Мнѣ провести часокъ съ тобой
Грудь съ грудью и душа съ душой?
Хотя бы разъ вздохнуть свободно!

И это ей не сдѣлаетъ вреда?

Не сталъ бы я совѣтовать тогда.

Ахъ, милый другъ! ты такъ плѣнилъ женя,
Я такъ твоей покорна стала волѣ
И сдѣлала ужь столько для тебя,
Что ничего почти не остаётся болѣ!
(Уходитъ.)

Къ Фаусту подходитъ Мефистофель.

Чудовище! Того не понимаетъ,
Что вѣра тёплая одна,
Какъ мать любимое дитя,
Её собою согрѣваетъ,
Что, ею счастлива, она
За гибель ближняго страшится.

Исчадье грязи и огня!

И это потому, что ей при мнѣ неловко?
Въ физіогномикѣ плутовка
Понавострилась до того,
Что генія во мнѣ подозрѣваетъ,
А можетъ-быть и чорта самого.
Моя фигура ей на что-то намекаетъ!
Такъ, въ эту ночь?

Здѣсь не безъ радостей и мнѣ.

Источник